В роддоме
В родильном отделении не было мест, и ее положили в коридоре. Скосив глаза с каталки, двадцатичетырехлетняя мама увидела, как медсестра уронила шприц на пол. Все дни после рождения малыш выглядел абсолютно здоровым, «богатырь», – говорили няни. Пожалуй, лишь в последнее время вот начался какой-то пустяшный кашель.
С утра грянула внезапная проверка, была суматоха, все торопились. Поэтому сестра произвела инъекцию поднятым с пола шприцем, решив – пронесет. Не пронесло. Началась инфекция, но в то утро никто этого еще не знал.
Пациентам не полагалось лежать в коридоре, и в ожидании проверки молодую роженицу распорядились перевести подальше с глаз долой от греха подальше. Свободной оказалась только бельевая. А чтобы не было соблазна обнаружить себя в присутствии высокой комиссии, няня заперла снаружи дверь.
Стоял ноябрь. В бельевой было холодно. Очень холодно. Никто не приходил час, другой, третий. Малыш уткнулся горячим лбом маме в грудь; они смиренно ждали. О них вспомнили лишь затемно. А наутро маленький захворал. Ягодица, в которую сестра сделал укол, распухла. Очень быстро опухоль распространилась на всю левую половину тела. Ситуация стала критической, медлить было нельзя, мальчика увезли в операционную. Небольшие надрезы на теле позволили отвести инфильтрат, но… Было ясно: шансов нет.
Еще вчера все так радовались, и дед прыгал от счастья до потолка: радость! внук! мальчик! А сегодня, слушая оглушительное тиканье настенных часов в приемном, отец отчетливо понимал: его малыш умирает. Обычный токарь, скромный деревенский малый, привыкший терпеливо сносить все, что преподнесет судьба… Он медленно поднялся с лавки у входа в отделение хирургии, не реагируя на окрик и не оглядываясь прошел по коридору в приемную, вошел в кабинет главврача и твердо закрыл за собой дверь.
Главврач сдвинул очки на нос и вопросительно взглянул на простоватого вида парня.
– Значит так, – тихо, но уверенно начал парень. – Моя жена медработник…
– Что вы себе позво.., – попытался возразить медик, но что-то во взгляде парня заставило его прерваться.
– … она видела, как медсестра уронила на пол шприц, перед тем как сделать укол. И дело даже не в том, что она будет сидеть в тюрьме. Я обещаю: ты сядешь за решетку вместе с ней, – парень поднял глаза и тихо добавил: – Если мой сын умрет.
Вы читаете эти строки только благодаря тому страху, который толкнул моего отца без стука войти в кабинет врача. Я не знаю, что тот прочитал в глазах отца, но маму тотчас же перевели в отдельную палату, обеспечили уход и, в конце концов, я остался жив.
Страх потерять сына заставил отца сделать шаг, на который в обычных обстоятельствах он никогда бы не решился. Его страх помог мне выжить.
Страх – неотъемлемая часть жизни, его суть сокрыта глубоко внутри нас. В природе нет ничего лишнего, страх – часть нас самих, без него невозможна жизнь. Все люди суть одно; нет людей, лишенных страха, даже самый смелый боится. Он может не показывать этого, но не может не бояться совсем. Представляя себе человека, лишенного страха, я вижу перед собой калеку.
Все попытки освободиться от страха заранее обречены на неудачу. Чтобы избавиться от страха, необходимо разделить свою сущность, но она неделима. Попытки отбросить страх могли бы привести к тому, что вместе со страхом из нас уйдет нечто большее. В результате мы могли бы потерять гораздо больше, чем можем приобрести теперь, используя страх для достижения своих целей.
Ничто в нас не дано нам без какого-либо особого значения. Наши страхи могут быть препятствиями, а могут быть ступеньками на нашем пути. Возвысившись над страхом, мы становимся способными делать то, о чем раньше – и думать не смели.
Природа не терпит пустоты. Нельзя избавиться от страха, непросто его подчинить, но можно его… заместить. И вот один из лучших способов.